Я всегда хотел, чтобы женщина, на каблуках и в юбке, стояла рядом, прижимаясь своим бедром к моему бедру.
Чтобы для нее я значил ни в коем случае не больше, чем значила бы для меня она.
Чтобы мы редко встречались, понимали друг друга без слов и занимались любовью все выходные напролет.
Чтобы мне до одури не хватало глубины ее глаз и укусов помады на моих небритых щеках. Или шее.
Чтобы я сходил с ума, падал на пол без сил, часами изучая маршруты падения осыпающейся штукатурки.
Я не менял бы белье, если бы запах ее тела оставался на простынях, а прядь волос - на подушке. Но впоследствии боялся бы подойти к не расправленной кровати и увидеть там что -то напоминающее о ней.
Я хотел бы волноваться перед ее приездом.
В спешке приводил бы в порядок квартиру, а она как будто нарочно задерживалась бы в пробках, чтобы не застать меня врасплох.
Я заваривал бы ей крепкий чай без сахара, а она бы варила мне самый вкусный кофе на свете.
Я бы ждал ее. Ждал, пока на лестничной площадке будет слышен шум открывающихся дверей лифта, звонкий стук ее каблуков и, наконец, звонок в мою дверь.
Она бы зашла в квартиру.
И, не успев скинуть обувь, обняла меня.
А я закрыл бы дверь, и через рубашку смог бы почувствовать с каким огромным теплом ее холодные руки гладят мои плечи.
Нежно и в то же время с силой я бы сжал ее руку в своей, а она прошептала бы еле слышно, что очень ждала.
Я мечтал, что буду ее любить.
Нет, я знал, что буду любить ее.
Безмерно, крепко, невообразимо, бесконечно и безгранично.
Я бы яростно ревновал ее, но всегда удерживал. Даже через боль и горечь. Я бы не отпустил. Я бы не посмел отпустить.
Я никогда бы не оставил ее и не покинул.
И не требовал бы больше, чем она сама могла и хотела мне дать.
Но ее нет.